Жизнь свою я пустую, давно проматал,
И друзей, и родных от себя отгонял,
Я не знаю, как жить, куда сил приложить,
И откуда их взять, не могу я понять,

Я с плеча всё рубил и давно позабыл,
Кем когда-то я был и как страстно любил,
И как-так получилось, что жизнью не жил,
И уже сомневаюсь, что вовсе я был,

[Припев]
А я вдаль посмотрю и дорогою в ад,
Я один побреду, не вернувшись назад,
Лёгким взмахом ножа, унесётся душа,
И в открытых глазах, боль уйдет навсегда.
[Припев]

Не учили, как жить и не понял я сам,
Страх, сомненья и боль, всё брели по пятам,
То, что в силах моих, делал было порой,
Ну, а в мыслях гремит - себе яму не рой,

Может время не то, или я не такой,
Я подсматривал жизни, толпы заводной,
Я хотел жить бы так, но всё как-то не так,
На потуги мои, все кричали - дурак.

[Припев]
А я вдаль посмотрю и дорогою в ад,
Я один побреду, не вернувшись назад,
Лёгким взмахом ножа, унесётся душа,
И в открытых глазах, боль уйдет навсегда.
[Припев]

А ведь кто-то живёт, кого батя любил,
Кто насилие с детства, как воду не пил,
И кто-то спокойно, по паркам гулял,
Пока жизнь мою, случай на стройке ломал,

Работал я с детства, что бы что-то купить,
Но батя пример подавал, что всё можно пропить,
И хуже я всех и конечно, тупой,
И не был похож бы, сказал, что не мой.

[Припев]
А я вдаль посмотрю и дорогою в ад,
Я один побреду, не вернувшись назад,
Лёгким взмахом ножа, унесётся душа,
И в открытых глазах, боль уйдет навсегда.
[Припев]

И вырос, как вырос, чего уж гадать,
Будь как-то иначе и кем мог я стать,
Но тут уже поздно, случилось давно,
Вокруг всем плевать, им понять не дано,

С годами совсем я в душе опустел,
И нет никого, кто меня бы согрел,
Конечно, во всём виноват только сам,
Зря с детства смотрел в пасти бешенным псам.

[Припев]
А я вдаль посмотрю и дорогою в ад,
Я один побреду, не вернувшись назад,
Лёгким взмахом ножа, унесётся душа,
И в открытых глазах, боль уйдет навсегда.

И уйдя в никуда, вызвав только лишь смех,
Я совсем растворюсь, незаметно для всех.
[Припев]

Писать красивые стихи,
Я не могу, иль как не знаю,
И просто то, что на душе,
Порой, как гейзер изливаю,

Тут где-то опыт, где-то сны,
На чьи-то жизни в них отсылки,
Порой, как зеркало они,
На чувства мои, часто ссылки,

Кого любил, люблю и буду,
Про тех, кого я не забуду,
Про жизнь, которую хотел,
И что я сделать не успел,

Мои мечты живут в них часто,
Порой, читая между строк,
Я там могу и извиняться,
За то, что был я с кем то плох,

Там слёзы радости и горя,
Улыбки там и громкий смех,
Любви, пусть горькой, просто море,
Конечно, это не для всех,

Кто не поймёт - тому не надо,
Я напишу лишь для себя,
Пусть говорят, что всё бравада,
Писать не перестану я,

И чистый лист - он мой психолог,
Он молча слушает мой плач,
Ведь каждый миг мне в них так дорог,
Я сам тут для себя палач,

Я в них создам себе планету,
Чтобы ещё хоть день прожить,
И те, кого уже тут нету,
Со мной там вместе будут жить,

Я в них сотру всю боль и горе,
В них уничтожу я свой страх,
И буду там, как в тёплом море,
Купаться я в своих мечтах....

Мы - поэты, словно чукчи,
Что увидим, то поём,
И поэтому декабрь,
Весь исписан декабрём,

Ну, а был ещё ноябрь,
Может будет и февраль,
Их мы тоже обласкаем,
Ведь, нам этого не жаль,

Мы напишем про погоду,
И душевное тепло,
Мы напишем про любимых,
И с кем нам не повезло,

Мы опишем всё на свете,
То, что было и что есть,
Словом мы всё приукрасим,
Нам за ним в карман не лезть,

Где-то лаяла собачка,
Вот, уже готовый стих,
Для поэта не задачка,
Дописать последний штрих,

Мы - весёлые ребята,
Но с ранимою душой,
Про декабрь мы напишем,
С сердцем пахнущем весной.

В одном забытом уголке,
На океанском потолке,
В закрытом Богом закутке,
Народец жил на островке,

Народ хоть был и невелик,
Но, как-то вождь совсем поник,
Сорвался вдруг у них пикник,
Иссяк родник,

Ведь раньше было у них как,
Без спорту тут уже никак,
Кто был последний на обед,
Тот и обед,

И жили так мильёны лет,
Совсем без голоду и бед,
Но геометрия вмешалась вдруг в обед,

И если б знал Омар Хайам,
Дал бы Евклиду по ушам,
Что б знания он в ней не повышал,

А что случилось не секрет,
Все встали в круг и кто обед?
И чей в меню сегодня вывесить портрет?

Ох, бедный вождь, он так кричал,
Наверно, точно понимал,
Что в круг один он не попал,
Муниципал,

Сожрали бедного вождя,
Ещё до первого дождя,
Из кругу прям не выходя,
Не погодЯ,

Но остров помиру пошёл,
Ведь спор в обед там жаркий шёл,
Никто решений не нашёл,
Так год прошёл,

А Пифагор там воду льёт,
Не думает он про народ,
Ему важнее его ванна,
Вот урод,

А может даже Геродот,
Создал её в какой-то год,
И погубил целый народ,
Вот он даёт.

Ведь геометрия живёт,
Народу кушать не даёт,
И вскоре каждый пропадёт,
Кто не поймёт.

Мы любим женщин целомудренных и чистых,
Желаем нежность мы от них и в дом уют,
Когда нам милых деток нарожают,
Когда поймут всё и не предадут,

Но часто сами мы, того не замечая,
Из чистых, нежных создаём лишь грязь,
И за слова свои не отвечая,
Ломаем судьбы им, не капли не стыдясь,

Когда любимую послушать просто надо,
Утешить, приласкать, понять,
Мы громко дверью хлопнув, убегаем,
Не захотев те чувства принимать,

Когда с детьми сидит она, устала,
Помочь нам очень часто западло,
Ведь Я работаю, ей что ли это мало,
Ведь Я устал, а ей то повезло,

Дарить подарки, тоже не в почёте,
Ведь, куда денется, она и так жена,
И каждый праздник, вновь она в пролёте,
Как будто, уже вовсе не нужна,

С друзьями побухать мы часто любим,
Разрядка нервов сильно нам важна,
И про любимую, до завтра позабудем,
Ведь только ей подружка, точно не нужна,

Жена рожала нам любимых деток,
Фигура уж от этого не та,
И мы пойдём по лярвам до рассвета,
Ведь виновата в том она сама,

А если вдруг, она когда-то крикнет,
Скорей ударь её, ведь ты крутой мужик,
И если вдруг, кому-то только пикнет,
Не грех схватиться и за дробовик,

Мы вытираем ноги об любимых,
И заставляем часто их страдать,
И любим детям, перегаром синим,
За жизнь и за понятья разъяснять,

У нас порою, нет как будто мамы,
И нет у нас, как будто бы сестёр,
Для нас все третьесортны бабы,
Про наших женщин память кто-то стёр,

И к счастью, пусть не все из нас такие,
Но зачастую, есть и в нас вина,
Что загневает наша половина,
Которую клялись ценить всегда!

В нашем мире есть солдаты,
Умные все, как Сократы,
Разбираются в политике,
И тактике,

Это раньше аты-баты,
Шли куда-то там солдаты,
А сейчас нужны дебаты, Конференции,

Сейчас диванные комбаты,
Знают кто там виноваты,
Без ранений и без ваты,
Защищают нас,

Мы, конечно, точно знаем,
Что всем в мире наваляем,
Хоть стрелять, как мы не знаем,
Это мелочи,

Так же часто с заграницы,
Патриоты, что российцы,
Со стаканом виски в Нице,
Защищают нас,

Эти явно точно знают,
Как нам жить, всё понимают,
Лишь поэтому ругают,
И беснуются,

Ну, а денег, что украли,
Это наши СМИ соврали,
Ведь, наверное, едва ли, сможет так,
Бамонд,

И мы все подозревали,
Что, кто в Родину плевали,
Это так, лишь мухлевали,
От рецессии,

И вернутся, патриоты,
Не сейчас, а через годы,
Что б собрать пакетов льготы,
Компенсации,

И раскажуть при народе,
Жрать икру на бутерброде,
Это было для них вроде,
Релаксации,

В общем, есть у нас защита,
На диванах и элита,
Они с этим точно,
По справляются,

И решили мы в народе,
Ненужны солдаты в роте,
Есть же депутаты, вроде,
Вот защитники,

Главное, что б в ихнем роте,
Не пропали деньги в мроте,
На национальном коде,
Не расстаили.

Я падал на колени перед Вами,
В асфальт свои вбивая кулаки,
Я вдаль смотрел открытыми глазами,
Но слеп я был, не видел и не зги,

Я легкими вдыхал духи разврата,
Не зная по другому чем дышать,
Я пальцы на руках ломал пытаясь,
В грязи лишь чью-то совесть раскопать,

Я верил, заливая свои мысли,
Бетоном из коварных, сладких слов,
Я сам себе ковал судьбы оковы,
Лишь насмотревшись замутнённых снов,

Из тела с кровью вырывал сомненья,
А мне вгоняли их под кожу вновь и вновь,
И резали мне вены подозренья,
Но я считал, что льётся с них любовь,

Я отрывал куски, даря всё больше,
Пока не раздарил всего себя,
Казалось мне, что хватит их на дольше,
Недооценивая вновь тебя.

Все говорят, что крепкие мужчины,
Но так бывает, гнётся даже сталь,
Бывает, кажется, что это без причины,
А без причины и железного не жаль,

Мочить глаза, мужчине не по праву,
А скажешь что, ещё не так поймут,
И боль свою, он хлещет, как отраву,
И от других отраву тоже пьют,

Нет у мужчины права на ошибку,
Он должен гордо всё превозмогать,
И на лицо натягивать улыбку,
Что б лишний раз печаль не показать,

Бывает лезет эта сталь под пули,
Ему же ведь не страшно никогда,
И хоронить своих друзей в июле,
Тогда с глаз льётся пот, а не слеза,

Мужчина должен всем всегда в округе,
Он постоянно платит чей-то долг,
И жизнь в каком-то непонятном круге,
И хочется завыть как будто волк,

Мы спрячем все проблемы под подушку,
И соберёмся вечером в кабак,
Что б, как бы в шутку, поддержать друг дружку,
Никто чтобы не думал, что слабак.

Мы видим в очертаниях надежды,
Лишь силуэт не сбывшейся мечты,
Меняем к цели путь мы как одежды,
Порою, доходя в нём до черты,

В начале к ней стремимся, что есть мОчи,
Потом уже тихонечко идём,
Ну, а когда уж дело ближе к ночи,
Уже не верим, что когда-нибудь дойдём,

Мечта порой, совсем недостижима,
Но если перестанешь к ней идти,
Пройдёшь пол жизни, абсолютно мимо,
Совсем не видя верного пути,

Мечты, как грёзы, добавляют жизни красок,
И надо к ним старательно идти,
И пусть мы видим в очертаниях надежды,
Лишь силуэт не сбывшейся мечты.

Я Вас любил, любовь ещё быть может,
Писал один не сбывшийся старик,
И нас она уж больше не тревожит,
Слова любви, мы носим, как парик,

Искуственных признаний, как браваду,
Словами мы приклеим к голове,
В них нет души, оно нам и не надо,
Ведь это стало в нашем естестве,

Слова любви, когда-то были музой,
Их потаённый смысл бил в висках,
И не было посредственной обузой,
Сказать - Люблю!, с влюблённостью в глазах,

Сегодня в мире, это просто слово,
Что говорят не зная о любви,
Оно обыденное и совсем пустое,
Что говорят, без капли чувств в груди,

И каждый требует себе в любви признаний,
Порою, от того кто не знаком,
И говорят в ответ, без всяких осознаний,
Не чувствуя ответственности в нём,

Давайте, говорить люблю любимым,
Не делая из слова пустоту,
Лишь только тем, родным, незаменимым,
Даря им нежнось, счастье, теплоту!

Сегодня мамочке любимой,
Я напишу свои стихи,
Она всегда, рукой незримой,
Стирает все мои грехи,

Она единственная в мире,
Всегда меня простит, поймёт,
Любовь свою всегда мне дарит,
И ничего не отберёт,

Она, как солнца нежный лучик,
В душе моей разгонит мрак,
Она по жизни мой попутчик,
Не замечает, что дурак,

И нежных рук её касанья,
Всегда приятны и нежны,
Уходят сразу все терзанья,
И все проблемы не важны,

Пускай живёт мамуля долго,
Пусть будет мамочка всегда,
Пускай здоровья будет много,
Пусть не болеет никогда!

Лиса с Вороной - две подруги,
Судачат обо всём в округе,
Конечно, строго по секрету,
Не стоит знать про это свету,

Ворона, шёпотом Лисе,
В лесу с ума сошли прям все,
Недавно, заходил Косой,
С большой козлячей бородой,

А у Ежа, от Зайца уши,
Ты только рыжая послушай,
Теперь колючий стал по выше,
Ушами зайца, всё прям слышит,

Лиса вороне отвечает,
Что, мол про Волка тоже знает,
Как он, недавиче с утра,
У Лося выменял рога,

Теперь других он не кусает,
А лишь рогами всех бодает,
А Лось то, с волчьми зубами,
Гонял сегодня за Бобрами,

Но, те над ним лишь посмеялись,
Они ведь с Кошкой поменялись,
Теперь гоняя друг за дружкой,
Залазят прямо на макушку,

Ворона вдруг прервав подружку,
Заговорила про Лягушку,
Лисичка, может ты слыхала,
Как та, болото обменяла,

Теперь живёт она в берлоге,
Ну, а Медведь слегка в тревоге,
Ему в болотах не привычно,
Всё дюже мокро, экзотично,

Ты знаешь, говорит Лиса,
Звонила мне вчера Оса,
У них там всё переменилось,
На улей свой, прям сильно злилась,

Меняться вздумали с червями,
Зачем, не понимают сами,
Теперь живут они в грязи,
И ой, боятся как грозы,

Тут в дверь к подругам постучали,
За дверью звери все стояли,
Обычный Волк, обычный Лось,
И Ёжик с ушками своими,

Ругается на них весь лес,
Медведь чуть в драку не полез,
За то, что расспускают слухи,
Как вредоносные старухи,

Лиса с Вороной осознали,
Что зря судачили про всех,
И всем вокруг пообещали,
Не повторять свой страшный грех,

Теперь, по слухам, всё нормально,
И слухов в общем то и нет,
Хотя, порой, Лиса с Вороной,
Чего-то шепчутся в обед.

В груде костей и разбитых сердец,
В кровь истирая ладони,
Пастух из отбившейся стаи овец,
Ищет свои же законы,

Стоя в грязи из пороков и тьмы,
Смотря на людские подарки,
Слёзы текли по щекам пастуха,
Наполнивши полные чарки,

Рядом валялись осколки души,
Разбитой о чьи-то заветы,
И целомудрие в рваном белье,
Топит в бутылке советы,

Ненависть с жадностью вместе слились,
Совести труп догрызая,
И на руинах былой доброты,
Сидит искупленье рыдая,

Пастух закричал и ушёл в никуда,
Слёзы из чарки хлебая,
Он шёл босиком по обугленным снам,
О стаде своём забывая,

И не вернётся пастух никогда,
На свалку израненых судеб,
И нету спасения подлой орде,
И рая, ей тоже не будет.

Вороны кружились над полем вражды,
Им всё это было не страшно,
Лишь жадно, людьми набивав животы,
Как жили они, им неважно,

Неважно воронам, кто начал войну,
Неведомы им и причины,
Не плачут они, не считают потерь,
И чьи там лежали мужчины,

И можно ругать и винить вороньё,
За их недостатки морали,
Но, ведь не они прыкрывая враньё,
На смерть тех людей посылали,

Не вороны, что бы купаться в деньгах,
Всю ценность живых обнуляли,
Не вороны с подлой бравадой в речах,
Скорбящим в глаза соль втирали,

Не стая ворон, закрывая глаза,
Так подло вещает о мире,
И точно не вороны, в дружбе клянясь,
В спину наводят мортиры,

Над полем вражды всё кружит вороньё,
И станет полей таких больше,
Пока нам о мире расскажут враньё,
И как в мире жить нам подольше.

В руках богов горят планеты,
Сжигая сущность до основ,
Горят слова, горят заветы,
Освобождая от оков,

Огонь уравнивает шансы,
Его уже не подкупить,
Ему плевать на все нюансы,
Плевать на всех, кто хочет жить,

Он не посмотрит на браваду,
Не поведётся на мольбы,
Он сплавит вместе ложь и правду,
Для пламня все и всё равны,

Огонь проглотит всё былое,
Обиды, жизни, суету,
Он есть закон и есть порядок,
Он кара Божья наяву,

Когда-то мы, за чью-то веру,
Людей кидали на костёр,
Теперь костёр пришёл за нами,
Всё лицемерие он стёр,

Теперь в огне горят купюры,
Что были выше всех людей,
И там же догорают сюры,
Не будет больше козырей,

Хотели забирать мы жизни,
Теперь расплатимся своей,
Не будет больше мира чище,
Чем мир сожжённый до костей.

У всех есть годы, что бурлили красками,
Рождая чувства, что не гаснут на ветру,
Когда на листике исправленном замазками,
Писали мы кому-то, что люблю,

Люблю ту девочку с неловкими косичками,
За партой, что сидела у окна,
С её наивными, весёлыми привычками,
Которых не забуду никогда,

Люблю то время где казалось всё не правильным,
То время, где пытался исправлять,
Люблю надежды, что казались идеальными,
То слово, что когда-то мог я дать,

Люблю моменты первого свидания,
Когда на сердце барабанный стук,
И дрожь, и жар от каждого касания,
И от волнения всё валится из рук,

Люблю свой первый поцелуй неопытный,
Вкус раньше незнакомый, на губах,
Люблю то чувство в первое мгновение,
Что ты одёрнешься, испытывая страх,

Люблю ту ночь, ещё с любовью искренней,
Когда ещё не ведал что творю,
Когда глаза ещё горели искрами,
Люблю, когда я верил, что люблю,

У всех есть годы, что бурлили красками,
Порою, скоротечны как гроза,
И пусть теперь скрываемся под масками,
Мы видим их, лишь призакрыв глаза.

Однажды, был я генералом,
С огромным, длинным причендалом,
На поясе моём болтался,
И ятаганом назывался,

В красивом, вышитом мундире,
В плечах, раз в десять меня шире,
И с ятаганом наголо,
В бой мчался я, ну, как в кино,

Конь был как дьявол подо мной,
Я сам его порой боялся,
И пару запасных лосин,
С собою в бой брать не стеснялся,

Мои шикарные усы,
Порой мне щекотали плечи,
Но дамы, лишь завидя их,
Плюются и кричат - до встречи,

Жених я статный, удалой,
И что ж уже скрывать заслуги,
Я был, конечно, на расхват,
Но, так и не нашёл супруги,

Когда мне вешали медаль,
И орден - он чутка кольнулся,
От этой раны на груди,
Увы, я сразу же проснулся.

В заснеженых пустошах детского сада,
Шла жаркая битва, держалась осада,
Там в замке из снега, правитель Андрей,
Держал оборону, от прочих детей,

Его генерал, рыцарь славный Кирилл,
Снежки подавал и войсками рулил,
Его заместитель, фельдмаршал Антоха,
Был ранен, кричал, что ему дюже плохо,

Фельдшер Анюта кричит, без сомненья,
Почти что смертельно на ухе раненье,
Бежит санитарка по имени Надя,
Заклейте жевачкой, потерь нам не надо,

Битва со временем лишь накалялась,
Снега в округе, почти не осталось,
Не с чего делать снаряды-снежки,
В бой полетели уже сапожкИ,

Варежки с шапками в дело пошли,
Чтоб брешь в обороне враги не нашли,
Врачи вяжут раны своими шарфами,
Попутно крича, что победа за нами,

Снарядов, почти, у вояк не осталось,
Тут воспиталь - фея вмешалась,
И на ремне передёрнув затвор,
Вынесла войнам в миг свой приговор,

Тихо, где войны сражались в пылу,
Андрей с целым войском, стояли в углу,
И не продолжится битва сейчас,
По плану у войнов грядёт тихий час.

Густая тьма окутавшая мысли,
Вязка и осязаема была,
Я прикоснулся к ней душою чистой,
Она, как первый поцелуй была тепла,

Ведь лишь во тьме, рождаются те искры,
Что могут вмиг, спалить весь мир до тла,
И не бывает в мире красок чище,
Чем девственно чернеющая тьма,

В ней нет пороков и не видно фальши,
Не видно грязи в ней и человечьих мук,
Во тьме черны все и однообразны,
Нет предрассудков, все равны вокруг,

И в темноте, нам нечего бояться,
Все страхи мы вояем на свету,
И в темноте, нам незачем меняться,
Ведь не увидеть нас в ней больше никому,

Мы задаём вопрос, как жить на свете,
Но, лучше бы мы жили в темноте,
И там всегда счастливей были дети,
Не разглядеть в ней повод и к войне,

И лучше тьма, вокруг, везде и всюду,
Чем только в подгнивающих сердцах,
И только тьма в душе у человека,
По истине рождает дикий страх.

Не красотой меня ты покорила,
Да, ты прекрасна, но не в этом суть,
Своей душой, мне нервы оголила,
Порою так, что я не мог вздохнуть,

Твои рассказы о семье, подружках,
И вроде, разговоры ни о чём,
Но сладостно тебя так было слушать,
Как будто остальной мир не причём,

Порой, как детское, наивное веселье,
Дурашливость, совсем не по годам,
И это, тоже было наслажденьем,
Доступное в тот миг лишь только нам,

Когда обняв тебя, покусывая ушко,
Услышав учащённый сердца стук,
Обнять тебя хотелось только крепче,
И никогда не выпускать из своих рук,

Когда смотрел я на тебя украдкой,
Запоминая твои нежные черты,
С улыбкой наслаждалась шоколадкой,
А сладостью моей была лишь ты,

В глазах твоих я видел отраженье,
Не только лишь лица, но и души,
А ты была каким-то наводненьем,
И молча молвила - одной лишь мной дыши...

Утро красками укрылось,
Но от холода дрожит,
Знает, что живёт до ночи,
Каждым мигом дорожит,

Приготовлю утру кофе,
С ароматами тепла,
И намажу сдобу маслом,
Чтобы жизнь сытней была,

Потянулось утро вяло,
Стало чуточку светлей,
Зажужжали пчёлки дружно,
Ветерок пришёл с полей,

Голосили птицы звонко,
Вдалеке шумел камыш,
Где-то слышно, у соседей,
Спозоранку встал малыш,

Утро весело смеётся,
Заряжая целый день,
И пусть мир весь улыбнётся,
Каждый новый Божий день!

Маленькой девочке Вике,
Хотелось играть в ежевике,
В платье ажурном и белом,
Скорее заняться там делом,

Викочка часто на грядках играла,
Полола, сажала, жуков убирала,
Но только ей стоило в платье одеться,
На грядки нельзя, даже некуда деться,

Какой же сегодня мне выдумать план,
Думала Вика, ложа мел в карман,
Но мама, как будто бы зоркий орёл,
В обзоре её, не найдёшь мёртвых зон,

Тут к Вике вдруг снизошло озаренье,
Разбить перед мамой банку варенья,
И пока мама пойдёт убираться,
Вика нырнёт в ежевику - играться,

План был коварен, его ждал успех,
Вика бежит, из неё рвётся смех,
И платьице белое ей не мешает,
Оно будто парус её подгоняет,

Вика ныряет в кусты ежевики,
Вдруг слышится плачь и какие-то крики,
Мама мгновенно достала ребенка,
Ох, не послушная Вика девчонка,

Теперь Вика думает, как извиняться,
Без сладкого может она и остаться,
И в платье не белом, с колючкой во лбу,
Вредная Вика, стояла в углу.

В глазах слезятся миражи,
Кровавых слёз не замечая,
Попали в них осколки лжи,
Всю правду насквозь прорезая,

В потоке пламенных речей,
Уже угасли чьи-то мысли,
И обещания давно,
От пыли времени прокисли,

Уже не твёрдою рукой,
Подписан пакт ненападений,
И растворяются во мгле,
Руины чьих-то убеждений,

На свалке честных, ярких фраз,
Давно гниёт уж чьё-то слово,
И слух ласкает чей-то бред,
Для нас оно совсем не ново,

На дне увядшей чистоты,
Во мраке плачет чьё-то счастье,
И от безбожной слепоты,
В судьбе людей одно ненастье,

Непроходимый зной вражды,
Порой изрежет чьи-то вены,
И безразличие других,
Воздвигнет каменнные стены.

От взглЯДА твоего,
Мне на душе сПОКОЙНО,
Твой лимонАД из слов,
Впитал я сердоБОЛЬНО,

Ты предЛОЖИЛА жить,
Как в исКРАХ фейерверков,
Хрусталь души люБИТЬ,
Как у истОКОВ предков,

В коСТРАХ твоей души,
Сверкает просвеТЛЕНье,
Ты жаждешь приГУБИТЬ,
Любовь, как просветЛЕНЬе,

ХаРАКтер - пуха мягКОСТЬ,
ПодаРОК ты мне свыше,
ПредМЕСТЬе будто к раю,
Нет УдоВОЛЬстВИЙ выше!

Средь раскалённых дюн пустыни,
Распарывая дном песок,
Шла величаво бригантина,
Расправив гордо свой флагшток,

Ловя из шёлка парусами,
Любой горячий ветерок,
Корабль хода не сбавляя,
Идёт куда-то на восток,

Там капитан, большой мечтатель,
Что нет здесь моря - нипочём,
Стоит на палубе в мундире,
Указывая вдаль мечом,

Когда-то шёл он в океане,
Мчась по ветру к своей судьбе,
Но, суша подло преграждала,
Проход к несбывшейся мечте,

Но капитан ничуть не сдрейфил,
Он никогда не отступал,
Держать лишь паруса по ветру,
Команде грозно приказал,

И вот теперь среди барханов,
*Бушприт втыкая в миражи,
Кормой пугая бедуинов,
Корабль входит в виражи,

Наш капитан к мечте прорвётся,
Ведь он не сдал напол пути,
И может мир перевернётся,
Но, если цель есть, к ней иди!

*******************************
*Бушприт (бугшприт) — горизонтальное либо наклонное рангоутное дерево, выступающее вперёд с носа парусного судна. Дословно — «наклонный шест».

Вы душу мне, любовью бередили, что нужен Вам,
И как в душе у Вас пылает страсть,
Мне ежечастно, нежно говорили,
В любви и вечной верности клянясь,

Вы говорили складно, без раздумий,
Касаясь изредка своей рукой мою,
И предлагали прогуляться в магазины,
Чтобы я выразил в них верность и свою,

Вы облигации в них явно не считали,
Скупая мою верность в сундуки,
Но я с любовью в морде не меняясь,
Стоял, лишь малость, затянув портки,

Вы захотели, что-нибудь откушать,
И снова, дорогущий ресторан,
И несомненно, чтобы не конючить,
Вы руку снова, опустили в мой карман,

Я наслаждался с Вами каждою минутой,
Меж блюдами, Вы мило улыбались мне,
И впитывалось в Вас, как дождь в сухую землю,
Уже четвёртая бутылка Шардоне,

Слегка откушав, Вы повели в театр,
И снова ложе, на огромной высоте,
Но, я не жадничал бросая состоянье,
Лишь, чтобы Вас нащупать в темноте,

Нащупать Вас, опять не получилось,
Вы намекали то, что будет, но потом,
И чтобы это несомненно получилось,
Мне надо Вам, лишь отписать свой дом,

Я отписал и ждал у входа встречи,
Но, вижу Вас с каким-то мужиком,
И трепетно к Вам бросившись на встречу,
Узнал лишь то, что Вам я не знаком...

Что нам ветер принесёт из дивных далей,
В тех, что не бывали никогда,
О которых мы порой мечтали,
Где всё ново и таинственно всегда,

Может он повеет жарким зноем,
Из краёв где нечему рости,
И где караваны длинным строем,
Разрезают жгучие пески,

Ну, а может он повеет стужей,
Из забытых и белёсых горных мест,
Где как обомлевшие титаны,
Пост несут Эльбрус и Эверест,

Может он повеет чем-то влажным,
Чем-то душным, из тропических лесов,
Где огромным змеем Амазонка,
Прорезает Землю до основ,

Может он повеет лёгким бризом,
Прямо с океанов и морей,
Где под гнётом штормовых капризов,
Волны бьют в десятки этажей,

Ветер вольный, он бывает всюду,
Для него не выдумать границ,
Жаль, что он не писарь вольнодумный,
И не напишет нам своих страниц.

Решил я в повары податься,
Что есть люблю - готов признаться,
Ума ведь много там не надо,
Кидай в кострюлю, что там надо,

Зараза, нету интернета,
Теперь не подглядеть совета,
Ну, ладно, это не беда,
Сейчас сготовлю на раз-два,

Наверно, надо взять кострюлю,
Прям огроменную такую,
Затем налить туда воды,
И всякой накидать еды,

Чего же в блюдо то идёт,
Не помню, хоть не идиот,
Сготовить, что ли мне ухи,
Тогда, нужны мне потрохи,

Порежу я туда картошку,
Прям с кожурой, как на окрошку,
Закину парочку сосисок,
Для вкуса, где-то пять ирисок,

Так, помню бывшая любя,
Кидала лапку соловья,
Для вкуса жирного мышонка,
И да, конечно нужна пшёнка,

От майонеза всё вкуснее,
Добавил много, не жалея,
Пусть в гречке что-то шевелится,
Не страшно, всё равно вариться,

Я помню, мама говорила,
Что витамины - это сила,
Закинул где-то две горсти,
Не помню точно, уж прости,

Для запаху кидал лаврушку,
А так же, книжку про Петрушку,
Что б не было совсем соплей,
Читал я где-то, нужен клей,

Ну, что, для большего букета,
Туда ещё идёт котлета,
Теперь две пачки - посолить,
И по тарелкам всё разлить,

Теперь вот, на шедевр сей,
Мне надо пригласить гостей,
Гурмана нужен имитатор,
Ведь повар я - не дегустатор!

В глубинах души, за большими дверями,
Порою живёт, что не знаем мы сами,
Когтями скребётся и хочет наружу,
С желанием, лишь поглотить нашу душу,

Оно там с рождения было всегда,
И не покинет тебя никогда,
Та тёмная часть, что сидит в заточенье,
Не ищет которая счастья, прощенья,

Желая однажды сломать эту дверь,
Оно кровожадно и жаждет потерь,
Разрушить, сломать, что ты строил годами,
Сожрать всё благое, что созданно нами,

Оно завывает и страшно ревёт,
Замок неустанно на двери грызёт,
И с каждой обидой и болью потерь,
Становится только сильней этот зверь,

Дверь в той темнице, воздвигли мы сами,
Должны укрелять эту дверь мы с годами,
Ведь то, что сидит, срежетая зубами,
Увы, но сдержать можем только мы сами.

Очень убедительная просьба, не дарите мне подарков за стихи. Коробки, звёзды, ракеты...не тратьте зря балы, а то, если я не могу поблагодарить, не увидел, не успел или сделал это как-то не так, вы можете обижаться, а после, обвинить меня в неблагодарности или прочих прегришениях, после чего, не приятно и обидно уже мне.

Так давайте не будем лишний раз, расстраиваться из-за подобного...понравилось - бахнули сердечко, не понравилось - плюнули в экран, протёрли и ушли дальше, искать таланты. 😉😅

Ещё раз, прошу прощения, если кого-то подобным обидел.

Взял тысячу, гордо пошёл в магазин,
Мечтал накупить много жрачки,
Но мне продавщица сказала смеясь,
Что выйдет лишь две-три жевачки,

Добавил тыщонку, скрепя я душой,
Решил, модно вдруг приодеться,
Но двери захлопнули мне в вещевом,
Сказали, что там мне не место,

Я снова добавил, решил покутить,
Зашёл в ресторанный я дворик,
Но как я озвучил свой скромный бюджет,
Шашлычник схватил аж топорик,

Я долго бежал, прокленая бюджет,
Решил, заплачу коммуналку,
Но глядя в платёжки, увидя счета,
Дошло - не тяну минималку,

Тут сердце схватило, дочапал к врачу,
Решил, надо мне подлечиться,
Но видя на сколько он выписал мне,
Дешевле тут уж застрелиться,

Раз некуда тратить, решил подкопить,
Инфляции деньги сожрали,
Эх, не жили раньше, что тут говорить,
И лучше бы не начинали...

Огарок свечи догорал в темноте,
Писатель дописывал строки,
Они со свечёй в целом мире одни,
Но вовсе не одиноки,

У них есть огромный, написаный мир,
Где есть живописные страны,
Там реки чисты, золотисты поля,
В душе не зияют там раны,

Там росчерком лёгким, писатель привнёс,
Зверей небывалых доселе,
И замки порою плывут в облаках,
Хотя и видны еле-еле,

Там нету болезней и нет там вражды,
Чужое там не отбирают,
Там девственно чИсты леса и холмы,
И феи над ними порхают,

Там грозный, могучий сидит великан,
Что здешний покой охраняет,
И сладкие капельки, свежей росы,
С цветов леприкон собирает,

Там где-то бурчащий под нос домовой,
Доделывал мхом новый домик,
А рядом сидел и рассказывал сны,
Весёлый, сиреневый кролик,

Там баба Яга не ворует детей,
Она им читает там сказки,
А милый и добрый дядя Кощей,
Подарит ребятам раскраски,

Там тонкою нитью плетёт паучок,
С узором себе покрывало,
И солнце играясь цветами зори,
Вокруг нежно всё укрывало,

Там мир безграничен и полон идей,
Но, вот уж свеча догорает,
По краю листочка ползёт муравей,
Писатель в тиши засыпает.

В объятьях грубого корсета,
Мадам томится - не согрета,
О ласках принца так мечтала,
Но свой корсет не развязала,

Пыталась как-то его снять,
Позвала личную прислугу,
Но не смогли они понять,
Лишь затянув сильней с испугу,

И принц содрать его пытался,
Зубами аж в него вгрызался,
Но, как он бедный не старался,
Китовый ус не поддавался,

Позвали даже мастеров,
Умельцев снятия оков,
Так те, вокруг него скакали,
Как будто стадо дураков,

Уже король издал указ,
Мол снять корсет, вот мой наказ,
Всё королевство потянулось,
Исполнить батюшки приказ,

Но, как народец не старался,
Корсет им так и не поддался,
И по сей день в "руках" корсета,
Мадам томится - не согрета.

Во власти сна, под сладкой негой,
Мир бредит альфой и амегой,
Среди утопий и разрухи,
Что есть судьба, родеют слухи,

Вселенский хаос ярких звёзд,
Не зная бремени науки,
Весь смысл жизни вдаль унёс,
И кто-то вновь кусает руки,

Все планы, помыслы мелки,
Божественного нет размаха,
Мы снова что-то создаём,
Из-за навязчивого страха,

Бродя в болотах пустоты,
В потугах, лишь бы не увязнуть,
В мечтах мы создаём миры,
Которым суждено угаснуть,

Всё ищем где-то жизни суть,
Которой, вовсе не бывало,
Нам очень мелко просто жить,
Всегда нам смысла где-то мало,

Порой - великие творцы,
Земля такого не видала,
В душе воздвигнем лабиринт,
Ведь мы наследники Дедала,

У нас семь пядей есть во лбу,
Мы пишем временные вехи,
И каждый раз любя себя,
Мы видим, лишь свои успехи.

Все мы очень любим деток,
Понакупим им конфеток,
Чтобы сладко обнимать,
Можно и побаловать,

Когда бесятся детишки,
Припугнём Ягой из книжки,
Чтобы их угомонить,
Нужно малость пожурить,

Звонкий смех, везде игрушки,
Грязные аж до макушки,
Всюду лезут, всё хотят,
Даже на дверях висят,

Вроде, надо бы ругаться,
Но лишь хочется смеяться,
И конечно с ними сами,
Молодеем мы годами,

Вырастают быстро детки,
Станут не нужны конфетки,
Пусть и станет тихим дом,
Пока - внуков подождём!

Среди замёрзших гор и льдин,
Сквозь пелену густых туманов,
Брёл уцелевший паладин,
Оставшийся от войск тиранов,

Он вёл кровавый легион,
К очередным завоеваньям,
Он был матёрый ветеран,
Представлен к самым высшим званьям,

Но как-то в сумраке равнин,
Чёрт не пойми его откуда,
Восстал старик, всего один,
В талите жёлтом, как Иуда,

В тот миг, лишь поведя рукой,
Старик срубил как будто войско,
И конь под паладином пал,
От крови на земле аж скользко,

Снял паладин тугой доспех,
Чтобы немного отдышаться,
Но дрожь предательских колен,
Не позволяла вновь подняться,

Вмиг перед ним предстал старик,
Земли как будто не касаясь,
Явил ужастный, злобный лик,
Пред паладином улыбаясь,

За меч схватился паладин,
Но, в тот же миг всё понимает,
Что если вытащит его,
Жизнь моментально потеряет,

Старик насупившись сказал,
Что для него ещё не время,
И что теперь через века,
Нести он будет своё бремя,

Пока не смоется кровь с рук,
Что жизни жадно отбирали,
Бродить дорогою из мук,
Тобой убитые - воззвали,

Сказав слова, исчез старик,
Как будто и не появлялся,
Лишь одинокий паладин,
Средь войнов павших оставался,

И вот уже прошли века,
Минули как одно мгновенье,
Но паладин из далека,
Всё так же ищет искупленья,

Он бродит латами гремя,
Так и неся убийства бремя,
Ведь кровь с его костлявых рук,
Увы, не смыло даже время.

Капельки дождя,
Упали как слезинки,
И в моей душе,
Заколосились льдинки,

Лёгкий ветерок,
По улицам гуляет,
Тёплые деньки,
Он и не вспоминает,

Прохлады аромат,
С заката до рассвета,
Стёр уже давно,
Жаркие дни лета,

Воробьи, как шарики,
На ветвях сидят,
Солышко лучистое,
Не вернуть назад,

Падает и падает,
За окном капель,
Уже в скором времени,
Всё поглотит метель.

Солнышка протуберанец,
Бурь магнитных господин,
Снова выскочил - засранец,
Очень мощный, хоть один,

Все таблетки жрут горстями,
Голова у всех болит,
Вот с такими вот гостями,
И давление шалит,

Бабки с дедками краснеют,
Поглощая андипал,
Кто-то даже от симптомов,
И кровать не покидал,

У врачей аврал в работе,
Раскалился телефон,
Говорят, из-за погоды,
Неблагоприятный фон,

Целый день народ воюет,
От последствий огонька,
Но, его всё не волнует,
Он лишь поиграл слегка.

Наша малая планета,
Под названием - Земля,
От людей она страдает,
Плохо чувствует себя,

Роем мы в планете дыры,
Сносим горы для руды,
Мы на ней, как командиры,
И для нас, лишь мы важны,

Рекам мы изменим русла,
Не по нашему текут,
Станет в реках этих пусто,
Рыбы по миру пойдут,

Лес могучий рос веками,
Под топор скорей его,
Что от этого с зверями,
Не хотим знать ничего,

Если есть где животина,
Поскорей под нож её,
Ведь бездушная скотина,
Вымрет - так нам всё равно,

Что моря, что океаны,
Лишь водой одной полны,
Слей скорей туда отходы,
Ведь они там не видны,

В "умных" странах, всё сжигают,
Чистенько у них вокруг,
А что воздух засоряют,
Это уж не их досуг,

Все в округе лицемерят,
Экологию бранят,
Но прогуливаясь в парке,
Обязательно сорят,

Видят, мусорка в двух метрах,
До неё им не дойти,
Спрятал мусор за кустами,
Можно и домой идти,

Сколько вытерпит планета,
Не подумали друзья,
Неужели, чуть скромнее,
Проживать на ней нельзя?

Напишите мне письмо мадмуазель,
И отправьте прямо в сердце голубями,
Опишите свои чувства вы ко мне,
Шелковистыми, ажурными словами,

Будьте Вы честны как на духу,
Можно в нём побольше междометий,
То, что не бывало на слуху,
Что я единственный Ваш, а не третий,

Вы, напишите честно, не таясь,
Как нежно вспоминали мои чувства,
И ропотно, как будто бы молясь,
Создайте Вы, из под пера искусство,

Оставьте подпись Вы, следами от помады,
Духами окропите письмецо,
И почту отправляйте голубями,
Но, не кормите их, чтоб не терять лицо!

Испить из рук твоих, живительной водицы,
Вдохнуть твой аромат, скостив года,
И чувствовать себя таким свободным,
Каким не чувствовал доселе никогда,

Расправив крылья, с ветром вдаль пуститься,
Пархая между лучиков зори,
Кружиться в плавном танце до рассвета,
Пока в округе не погаснут фонари,

Лежать под небом, голубым и чистым,
Совсем не замечая ход часов,
И наслаждаться настроением игристым,
Без выжимания пустых, ненужных слов,

Уснуть, твоё дыханье ощущая,
На сердце, что так бьётся из груди,
И кроме нас, других не замечая,
Оставить всё мирское позади.

Как-то в маленьком роддоме,
Где-то в маленькой стране,
Бабы деток нарожали,
Все палаты в детворе,

Столько нового народа,
Разбери теперь где чей,
Дыбом волосы вставали,
Даж у опытных врачей,

Ну, давай скорей делиться,
Кто, кого, когда родил,
Чью таможню с пуповиной,
И как часто проходил,

Тут одна кричит - мне пару,
Заверните у конверт,
Что бы не было запары,
Как кормить толпу в обед,

А вторая, от наркозу,
Всё ещё не отошла,
Заверните шестерых мне,
И того вон малыша,

Третья говорит, мне тройню,
Бог мене не даст соврать,
Но, коль надо для проформы,
Могу пятерых забрать,

Целый день детей делили,
Кому восемь, кому пять,
Тут же новых подносили,
Надо вновь распределять,

Хорошо пришли папаши,
К шуму им не привыкать,
Ну ка, стройся и шеренгой,
Каждый пусть отыщет мать!

Новорожденные быстро,
Разобрали всех мамаш,
И успели до обеду,
До грудей устроить марш,

В роде, так оно и было,
Может, где-то чуть приврал,
Но, это лишь для позитива,
Ну, а так, всё сам видал!).

На растоптанной памяти старых былин,
Из поломанных словом заветов,
Строят город огромный как исполин,
Из ненужных и глупых советов,

Град неоновой страсти и ярких огней,
На поверку, черней тёмной ночи,
Где на грязь и безмолвие липких людей,
Закрывают все сонные очи,

С виду город могуч и почти нерушим,
Но фундамент вояли из глины,
И хоть шапки сверкают огнём золотым,
Не освятятся мрака глубины,

Город очень богат и он каждому рад,
Горы злата сулит и достатка,
Но из мусорки грязной, зловонных глубин,
Кто-то всё доедал без остатка,

Строят город святой, той же самой рукой,
Что по локоть запачкана в красном,
И оратор с запачканным, бистровым ртом,
Там с трибун говорит о прекрасном,

И от сломленных дней в граде много гостей,
Кто-то вовсе туда переехал,
Но растут рядом груды белёсых костей,
Кто до счастья в нём так не доехал.

В руке моей зажат наган,
А ноги режет стремя,
Скакун мой - острый ятаган,
Пронзает ветра время,
Дороги пыль, слепит глаза,
Я утираю сёзы,
И от ранения туман,
Затягивает в грёзы,

Но крепко я держусь в седле,
Мне падать ещё рано,
Ведь не догнал ещё того,
Кто подло меня ранил,
А в барабане лишь патрон,
Тут легче застрелиться,
И злая, подлая судьба,
Мне прям в лицо хмылится,

Но не привык я отступать,
Такое наше бремя,
Я честь пронёс через года,
Терять её не время,
И вот, его почти догнал,
Тут выстрел вдруг раздался,
Но этот выстрел был не мой,
Мой где-то потерялся,

Упал я куборем с коня,
Впиваясь в землю телом,
Мне подлый случай прописал,
Прям чёрным, да на белом,
Враг подошёл добить меня,
Он громко так смеялся,
Ведь он и не подозревал,
Что кортик то остался,

Собрался я, что было сил,
И сделал хлёсткий выпад,
Прям в сердце я ему пробил,
Закономерный вывод,
И вот мой враг закрыл глаза,
На землю осыпась,
Такой была его судьба,
Я знал это - признаюсь,

И честь свою я сохранил,
Хотя лежу побитый,
Но это вовсе не беда,
Хотя бы не убитый,
И пронеся через года,
Я это вспоминаю,
Но как остался жив тогда,
Так и не понимаю,

А может было всё не так,
Всё было по другому,
Остался жив не я, а враг,
И по делом такому,
А может это он, не я,
Всё это вспоминает,
И как остался жив тогда,
Мой враг не понимает.

Тётя Света из "вольера",
Увела пенсионера,
Все вокруг теперь судачат,
Мол, сдурела, не иначе,

Но Светлана, всем на зло,
Кличет, что ей повезло,
Деда Фёдор, как коньяк,
От него у ней бодряк,

И в хозяйстве всё в ажуре,
Он полезный по фактуре,
Скрип в коленях, кто бы знал,
Грызунов всех разогнал,

Пусть и сыплется песок,
Но зимой от него прок,
Где пенсионер пройдёт,
Там ни кто не упадёт,

Дрожь в руках - на пользу дела,
Просеить что-то может смело,
Плохо видит - это плюс,
Если где не уберусь,

То, что с памятью проблема,
Это вовсе не дилемма,
Всё у деда в первый раз,
Это ж супер, просто класс,

Ещё пенсия в придачу,
За заслуги дали дачу,
Зубы деда не тревожат,
На ночь на сервант их ложит,

Как услышали за плюсы,
Бабы все надели бусы,
По деревне теперь рыщут,
Пенсионера себе ищут.

Небо соткало из звёзд покрывало,
Звёзд мириады в рисунке,
Лунного света казалось так мало,
Остались лишь тонкие струнки,

В млечном пути, пробираясь сквозь тлен,
Раскинув большой чёрный парус,
Корабль плывёт, весник всех перемен,
Гордо заняв верхний ярус,

Время уже никуда не бежит,
Как будто застыло на месте,
Венера краснея, тихонько парит,
Застряв с одиночеством вместе,

Просторы вселенной пропитаных тьмой,
Колышет лишь солнечный ветер,
И будто седым островком на висках,
Засыплет века лунный пепел.

В небольшой деревне летом,
Прямо с раннего утра,
Гам стоит на всю округу,
Тут играет детвора,

Все животные в округе,
Сразу дали стрекача,
Лишь заслышав, что сегодня,
Выбирают глав.врача,

В прошлый раз, в пожарной части,
Поджигали всех подряд,
Ведь тушить кого-то надо,
А то ж сами не горят,

А сейчас лечить ожоги,
Может даже перелом,
Ведь девиз у мед.команды,
Всех излечим!...коль найдём,

Первой "повезло" собаке,
Укусила та свой хвост,
Крик - быстрей, несите скальпель,
Этот случай не так прост!

Дальше, вылез поросёнок,
Что-то с цветом у него,
Быстро восемь склянок йода,
А то не спасём его!

Чем-то гуси отравились,
Медсестра - неси пурген!
И скорей зови дантиста,
То зубов уж нет совсем!

Кошка увидав бригаду,
Умотала на сосну,
Ничего, тут есть котёнок,
Что-то с ухом - бинт несу!

Как-то вяло бродят куры,
Но врачи уже спешат,
Им назначить процедуры,
Вколим новый препарат!

До зори врачи лечили,
Всех спасли, кого нашли,
Все трудились, не шалили,
С гордостью домой пошли,

Вот рассвет опять в деревне,
Пёс удрал через забор,
Лишь заслышав снова споры,
Кто у них теперь майор.

В стеклянных глазах отражаются боги,
На линиях жизни не видно дороги,
На кончиках пальцев застыло касанье,
В пустыне вселенной, растает сознанье,

Выдох последний тяжёлый, густой,
Выстрел финальный, но лишь холостой,
Отзвуки жизни в ушах отгремели,
Впитав тишину, навсегда онемели.

Там где любовь раньше яростно билась,
Замерло всё и остановилось,
Корпус души, недвижимый как камень,
Угас навсегда в нём жизненный пламень.

Есть во вселенной закон неприложный,
Он нерушимый, хотя и не сложный,
Всё в этом мире бренно и тленно,
Когда-то исчезнем мы все, несомненно...

Ты помнишь время нашей встречи,
Когда мой взор нашёл тебя,
Я сразу потерял дар речи,
В момент, влюбился я в тебя,

Вокруг все что-то говорили,
Но всё затмил твой звонкий смех,
И губы сладкие манили,
Как фруктом змий, склонял на грех,

Ты помнишь, мы с тобой гуляли,
Под перекаты звонких птиц,
Вокруг других не замечали,
Их разговоры, зависть лиц,

Как нежно я тебя касался,
Как будто бы боясь сломать,
И каждым мигом наслаждался,
Желая лишь тобой дышать,

Ты помнишь, тёмными ночами,
Когда сгорали мы дотла,
В нас страсть бурлила и пылала,
Как жар огромного котла,

Твой аромат, громил мне мысли,
Твой сладкий стон, сводил с ума,
И каждый нерв на нашем теле,
Как оголённая струна,

Ты помнишь, то о чём мечтали,
Хотели кем друг другу быть,
Пусть время лечит, я старался,
Но, этот жар не потушить.

Дождик - это хорошо,
Но дастало малость,
Мне как будто бы в окно,
Тучка разрыдалась,

От чего она ревёт,
Мне всю ночь не спалось,
Может ей от ветерка,
Сильно так досталось,

Ветерок уже давно,
Тучки подгоняет,
И всё время на крыльцо,
Листья мне кидает.

Пожалею тучку я,
Досталось ей не мало,
Ведь от этого везде,
Так дождливо стало,

Пожурю и ветерок,
Что дорос до шквала,
Чтобы тучка на меня,
Слёзки не роняла.

Тридцатое число,
Сегодня День рожденья,
Сегодня самогон,
Разбавлю я вареньем,

И бахну коньячку,
Чтоб помянуть октябрь,
Пивасом палерну,
Чтобы пророс ноябрь,

Куплю я маме торт,
Спасибо, что родился,
Такой красивый парень,
И скромный, получился,

В обед с семьёй, наверно,
Мы вспомним о прошедшем,
О том как я родился,
Как будто с небес сшедшим,

А вечером с друзьяшками,
Устроим мы гай-гуй,
Так сильно, что завистники,
Нам скажут - не балуй,

Наверное, под утречко,
Домой вернусь опять,
И несомненно пьяненький,
Довольный лягу спать!

В квартире под номером сорок четыре,
Кошка жила в своём маленьком мире,
У кошки, как водится, были и слуги,
Пара обычная, в общем, супруги,

Если супруги с работой справлялись,
Вкусно кормили, слегка поклонялись,
Кошечка их иногда награждала,
Гладить себя она им разрешала,

Но кошечка хоть королевских кровей,
Жалела порой неуклюжих людей,
Порою она даже им помогала,
Сыр, колбасу со стола убирала,

Ночью она выходила в разведку,
Попутно убрав со стола и котлетку,
Со шкафа она за врагом наблюдает,
Попутно, ненужное вниз убирает,

Ночной марш бросок прямо с кухни и в зал,
Мячик под ноги, чтоб враг не зевал,
Зарубки когтями оставит пошире,
Чтобы потом не блуждать по квартире,

Утром устроит подъём она слугам,
Прыгнет на головы спящим супругам,
Четыре часа, сколько можете спать,
Завтрак уже вам пора подавать,

В общем, у кошечки много работы,
Только вот, супруги живут без заботы,
Но кошечка вовсе на них и не злится,
Раз приручила,придётся возиться.

Шагать вперёд не стоит без оглядки,
Порой полезно и взгянуть назад,
Какие семена мы посадили в грядки,
И в будущем, что будет проростать,

Когда-то посадили мы обиду,
Не важно то, чужую иль свою,
Теперь живём не подавая виду,
Забыв от этого друзей или семью,

А ведь возможно было то неважно,
Или вообще, уже не помнишь почему,
Но ты несёшь в груди её отважно,
Чтобы остаться в жизни одному,

Или любви мы посадили семя,
Но не сумели вовремя полить,
Об этом несомненно пожалея,
Себя терзаем, ведь душа болит,

А может не увяло ещё семя,
Возможно ждёт лишь капельки дождя,
И можно проростить большое древо,
Где вырастет счастливая семья,

Мы часто думаем, что с нас все взятки гладки,
Поступки наши - сладкий мармелад,
Но всё ж шагать не стоит без оглядки,
Порой полезно и взгянуть назад.

Горячий кофе обжигает руки,
Прохладный ветер холодит лицо,
А мысли путаются в голове от скуки,
Прислал бы кто-то мне хотя бы письмецо,

В душе тоска и почему-то пусто,
Погода настроению подстать,
Туман на землю опустился очень густо,
И негде уже краскам поиграть,

Наверное, осенняя прохлада,
С природой вместе чувства холодит,
И дождь зарядит скоро до упада,
А память, снова раны бередит,

Как злые волки, загрызёт усталость,
Сейчас вдохнуть бы ароматы роз,
Но пока сил немножечко осталось,
Впаду я до весны в анабиоз.

Аня в семью спозоранку игралась,
Когда вышла замуж, она не призналась,
Вчера ещё, в роде, была холостая,
Сегодня "я ж мать" и жена Николая,

С утра у Анюты, множество дел,
Надо следить, чтобы каждый поел,
Куколок всех рассадить на горшки,
В кострюле уже выкипают рожки,

Муж Николай, хоть и воображаем,
Но как одевается все уже знаем,
Галстук на уши, шапку на нос,
Без Анечки тут, не решится вопрос,

Потом нашей Анечке нужно стирать,
А то куклы любят одежду засрать,
Муж Николай, тоже не отстаёт,
С рыбалки вещей много грязных припрёт,

Потом Ане надо бежать в магазин,
Он у неё на районе один,
Конфеты, заколочки и пастила,
Всё только нужное Аня взяла,

И вот на часах уже 40:17!!!
Скорее обедом ей надо заняться,
Кастрюля кипит, разогрета духовка,
К обеду, возможно, заглянет золовка,

С работы в обед, приполз гад Николай,
Покушать скорее чего-нибудь дай!
У Ани от нервов трясётся нога,
Сам положи, я тебе не слуга!

Только Анюта решила присесть,
Куклы теперь захотели поесть,
Но наша Анюта серьёзно решила,
Что хватит им жрать и рот всем зашила,

На следущий день, брака не признавая,
Анюта у нас, вновь опять холостая,
Решила, что рано семью заводить,
Лучше уж в садик я буду ходить.

Старую лодочку в море качало,
Давно отвязали её от причала,
Вокруг только волны и чайки одни,
С тоской вспоминала прошедшие дни,

Когда-то у лодочки был свой хозяин,
Простой паренёк, рыболов из окраин,
Он лодочку эту, безумно любил,
Всё время лишь в ней, в море он выходил,

В дни когда было не мало улова,
Лодочка пела, хваля рыболова,
Бывало, что в сеть рыба не заплывала,
Тогда его лодочка нежно качала, сама хоть грустила, его утешала,

Бывали и в шторм с рыбачком попадали,
Вернутся ли целыми, даже не знали,
И ветер волнами о лодочку бился,
Тогда рыболов, даже лодке молился,

В любой день недели и от года к году,
Рыбак приходил к ней в любую погоду,
И лодочка верно ждала у причала,
Ведь без рыбачка она сильно скучала,

Так дни пролетали, летели года,
Не стало увы, на земле рыбака,
Но лодочка этого вовсе не знала,
Его как и прежде она ожидала,

Бедная лодочка сильно грустила,
Увидеть хоть раз рыбачка, та молила,
Сжалились боги и в это же день,
Узрела, бедняжка, знакомую тень,

Нежно коснувшись, ей тень прошептала,
Прости, что так долго меня ты прождала,
Тень отвязала её от причала,
Плыви дорогая, начни всё сначала,

Над пристанью вяло плывут облака,
Как будто и не было здесь рыбака,
И только слезинка коснулась причала,
Той тени, которая тоже скучала.

На небе звёздочки игрались,
Луне и солнцу улыбались,
День открывая свои очи,
Давал добро на отдых ночи,

В оранжевых лучах рассвета,
Мелькнул последний образ лета,
Туман распластанный ковром,
Всё покрывал забвенным сном,

Лес, раньше звуками покрытый,
Стоит как будто бы забытый,
И пелена белёсых гор,
Сотрёт больших морщин узор,

Уже холодный ветерок,
Сорвёт оставшийся листок,
И всё вокруг в сон погрузится,
На отведённый Богом срок.

Девушке Анне уже аж четыре,
Вдумчиво ходит она по квартире,
Негоже уже заморашкой ходить,
Пора бы и мир, красотой покарить,

Начну-ка с туфлей, вдруг решила Анюта,
И вот, она в лодочки мамы обута,
В лодочках Анечку сильно качало,
Скорее добраться бы в них до причала,

Для юбки пойдет абажур от торшера,
Дизайнерский ход, вот талант модельера,
На кофту пойдут занавески с балкона,
Ведь знает Анюта, каков хит сезона,

Ещё визажист наша Аня от Бога,
Взяла она пудры, две жмени - не много,
Ведь все знают, пудрою надо умыться,
Что бы на солнце потом не светиться,

С тенями для век надо определиться,
Намажем линейкой, чего мелочиться,
Один глаз зелёным для отблеска лета,
Другой, фиолетовым для марафета,

Губки у Аннушки, в роде,большие,
Но, надо намазать помадой чуть шире,
От уха до уха, а вверх прям до носа,
Чтоб где её губки, не вызвать вопроса,

Румянец на щёчках, но ведь маловато,
Румяна наложим, вот где только вата,
Размазывать надо их равномерно,
От носа до уха, на вскидку, примерно,

Теперь у Анюты осталась причёска,
Покрасить, как мама, волосы просто,
Фломастеры в помощь, замаска, гуашь,
Теперь в волосах прям весенний пейзаж,

И вот наша Аннушка в садик готова,
Нет её краше теперь, право слово,
И гордой походкой, чтоб краше сиять,
Пошла наша Анечка мир украшать!

Подходишь ты к зеркалу, машешь рукой,
И что же ты видишь, собрат дорогой?
Кто машет в ответ тебе из зазеркалья,
Достойный ли он, или может *ракалия?

В ответ тебе машет ангел небесный,
Светлый, достойный и искренне честный,
Дланью который своей исцеляет,
В нужде обратившимся, всем помогает?

Иль машет в ответ тебе демон рогатый,
Жадный, корыстный и очень богатый,
Который за звонкую злата монету,
Сживает любого с белого света?

А может в огне машет злобой сожжённый,
На вид, что от ярости, как прокажённый,
Что от презрения к роду людскому,
Гневом свирепым сжигает любого?

Или запуганный машет ребёнок,
Ипуганный как заплутавший котёнок,
Чистый и хрупкий как горный хрусталь,
И в мире жестоком, его просто жаль?

В зеркало ты непредвзято всмотрись,
Взор отводить свой ты не торопись,
Что же ты видишь, ответь мой собрат,
И правда ли ты отражению рад?
*************************
* Ракалия — устаревшее бранное существительное, которое означает «негодяй, мерзавец, подлец» (употребляется применительно как к женщинам, так и к мужчинам).

В глаза твои, с любовью посмотрю я,
Волос твой локон уберу с лица,
И очень страстно в губы поцелую,
Как будто бы влюбился лишь вчера,

И пусть года минули с нашей встречи,
Ты говоришь, увяла красота,
Я обниму тебя легонечко за плечи,
И мовлю правду - ты прекрасна как всегда,

Я прошепчу тебе на ушко, дорогая,
Нет тебя ближе сердцу моему,
И пусть мне даже руки выдерают,
Из них не выпущу любимую свою,

Ты улыбнёшься, как всегда маняще,
Прижмёшься головой к моей груди,
Чтобы услышать, сердца слов твердящих,
Всегда со мною будь, не уходи.